13 января Верховная Рада приняла два закона, которые регламентируют доступ к информации: «Про внесення змін до деяких законодавчих актів України (щодо забезпечення доступу до публічної інформації)» и «Про доступ до публічної інформації». Этот текст посвящен некоторым положениям первого из двух законов, авторства народных депутатов Елены Бондаренко, Владимира Ландика и Юрия Стеця.
Закон об информации в новой редакции вызывает странные ощущения. Не то чтобы прежняя редакция была другой – к ней просто было проявлено меньше интереса. А вот новая редакция уже подается как достижение законотворческой и свободолюбивой мысли.
Я не раз и не два садился за текст этого закона с целью понять, зачем и кому он был нужен. Просто первая мысль о том, что нужен он только чиновникам и нанятым ими журналистам, показалась мне поверхностной. Был ли смысл принимать новый закон для того, чтобы описать в нем процедуры аккредитации СМИ? Этот раздел – «Розділ ІІІ. Діяльність журналістів, засобів масової інформації, їх працівників» – собственно, и содержит намек на то, кому и зачем был нужен этот закон. Об этом разделе – позже.
А пока не пройтись ли по тексту закона с самого начала?
Я не эксперт, не юрист, но большую часть своей жизни я имею дело с информацией, и у меня есть все основания считать, что этот закон должен быть мне понятен в основных своих положениях.
Я пользуюсь текстом из документа, который скачал с сайта ВР. Закон принят, но, при этом, на тексте все еще стоит отметка, что это «проект». Весьма показательно. Спишем это на затянувшиеся праздники. Но перейдем к делу.
О нашем праве и обязанностях государства
Опустив общие места, находим в статье 3 следующее:
«Основними напрямами державної інформаційної політики є:
забезпечення доступу кожного до інформації;
забезпечення рівних можливостей щодо створення, збирання, одержання, зберігання, використання, поширення, охорони, захисту інформації».
В принципе, это вольный пересказ положений Конституции Украины (КУ), которая все упомянутое гарантирует каждому из нас, независимо от профессии, места жительства, пола и вероисповедания. Но есть очень важные отличия. Вот как это формулируется в КУ:
«Кожен має право вільно збирати, зберігати, використовувати і поширювати інформацію усно, письмово або в інший спосіб – на свій вибір».
Какова должна быть роль государства, исходя из формулировки КУ? Очевидно, что основными направлениями государственной политики должны быть защита, уважение права каждого на информацию и всяческое содействие гражданину в реализации этого права в рамках закона. Формулировка закона, очевидно, сужает конституционное право. По этому закону, государство обеспечивает доступ и равные возможности, т. е. берет на себя функцию обеспечения, т. е. инициативу, однако по КУ инициатива у нас, граждан, мы сами вправе собирать информацию, вне зависимости от политики государства, без оглядки на то, обеспечен ли нам доступ.
При этом на государство КУ возлагает прямо противоположную функцию – не обеспечения, а ограничения нашего права на информацию. Что вполне логично.
«Здійснення цих прав може бути обмежене законом в інтересах національної безпеки, територіальної цілісності або громадського порядку з метою запобігання заворушенням чи злочинам, для охорони здоров’я населення, для захисту репутації або прав інших людей, для запобігання розголошенню інформації, одержаної конфіденційно, або для підтримання авторитету і неупередженості правосуддя».
Т. е. в рамках закона государство получает возможность ограничивать наше право, исходя из перечисленных условий, а суд, таким образом, должен был бы выступать регулятором наших с государством отношений в процессе осуществления на практике нами нашего права.
Несмотря на возможную неочевидность сказанного выше, в этом кроется суть отношений гражданина и государства применительно к информации, да и другим ресурсам. Это должен быть конфликт. С одной стороны – гражданин с полным правом, гарантированным ему КУ. С другой – государство, которому мы все делегируем часть нашего суверенитета с целью добровольного ограничения наших свобод. Это самоограничение необходимо потому, что мы признаем наличие у нас общих интересов – безопасность страны, охрана природы, здоровья, приватной жизни и т. д., требующих компромисса. А закон об информации и должен формулировать практику применения этих ограничений. Чего он не делает.
Вместо этого в законе просматривается попытка не просто ограничить нас в рамках нами же предоставленного мандата, а напрочь лишить граждан инициативы и присвоить государству несвойственные ему функции. Фактически не закон и, соответственно, не суд становятся арбитрами, а само государство берет на себя инициативу, возможность решать – в каком объеме и в какой форме обеспечить, а на самом деле – позволить гражданину реализовать свое право на доступ к информации. Сделано это, среди прочего, и путем введения антиконституционного понятия «запрос». Однако продолжим по тексту.
О механизме реализации права
О том, на что мы имеем право, в законе говорится в статье 5. Там просто вновь цитируются положения КУ, правда, без явной ссылки на нее. Мне кажется, она была бы тут очень уместна. В статье 6 говорится об ограничениях, также упомянутых в КУ. В этой же статье говорится о том, как обеспечивается право на информацию.
«Право на інформацію забезпечується:
створенням механізму реалізації права на інформацію;
створенням можливостей для вільного доступу до статистичних даних, архівних, бібліотечних і музейних фондів, інших інформаційних банків, баз даних, інформаційних ресурсів;
обов’язком суб’єктів владних повноважень інформувати громадськість та засоби масової інформації про свою діяльність і прийняті рішення;
обов’язком суб’єктів владних повноважень визначити спеціальні підрозділи або відповідальних осіб для забезпечення доступу запитувачів до інформації;
здійсненням державного і громадського контролю за додержанням законодавства про інформацію;
встановленням відповідальності за порушення законодавства про інформацію».
Мне не ясно, что авторы закона понимают под «механизмом реализации» права. Право дано, и реализовывать его должен сам гражданин и общество, в силу своих возможностей и потребностей. Если закон создает механизм, то это уже не право, а процедура, функция. Механизм реализации права на информацию есть, и он прост – гражданин может использовать любые доступные ему средства. Закон должен регулировать отношения и устанавливать ограничения лишь в рамках общественного договора, а не создавать «механизм реализации» по усмотрению государства.
Этот механизм – пустая декларация, как и следующая далее формулировка о «создании возможностей» для «свободного доступа» к архивам и библиотекам. Почему об этом написано в законе об информации, мне не понятно. Видимо, для «размера».
Среди этих «благих намерений» затерялась и формулировка о том, что право на информацию обеспечивается обязанностью субъектов властных полномочий информировать общественность и СМИ о своей деятельности и принятых решениях. Кто это писал? Нет никакой связи между реализацией моего права на информацию и обязанностью власти информировать избирателей о своей деятельности. Т. е. иногда такая связь просматривается и скорее является исключением из правил. Тут вновь инициатива отбирается у гражданина и передается чиновнику, который на свое усмотрение что-то сообщает СМИ о себе и своей работе. С каких пор государственный пиар стал гарантией соблюдения наших прав?
Но ведь это так правильно, когда власть берет на себя обязанность информировать о своих действиях, скажете вы. Конечно, это правильно. Но представляете ли вы себе власть, которая не информирует общество? Я – нет. Хотя мы сейчас с такой властью живем. Но это наш, особый случай, и проблема тут не во власти, смею заметить. А в нас самих. Что нам делать с этой информацией, даже если мы ее начнем получать? Общество лишено даже простейших механизмов влияния на власть. Между нами и ними – пропасть. Ее не преодолеть никаким потоком информации оттуда. Что бы они о себе ни писали. Нет народа, в политическом смысле, – некого информировать, какова бы ни была власть. И какими бы ни были ее, или наши, СМИ.
Журналисты в законе
Целый раздел закона мы пропустим. В этом втором разделе («Розділ ІІ. Види інформації») авторы взялись за непосильную, как мне кажется, задачу систематизировать информацию, разделив ее на виды. Их спасло лишь то, что они предусмотрели и «другие виды» информации, куда она, в основном, и вошла.
Гораздо интереснее третий раздел закона – «Розділ ІІІ. Діяльність журналістів, засобів масової інформації, їх працівників».
Чем объяснить появление такого раздела в законе, посвященном конституционному праву граждан? Всех граждан. Каждого из нас. Ответ, казалось бы, очевиден. Журналисты работают с информацией. Постойте, но ведь с информацией работают и другие – библиотекари, архивисты, статистики. Я не побоюсь этого слова – блогеры, аудитория некоторых из них больше чем у иных СМИ. В законе о них – ни слова. А как вам вот такой вариант – журналисты способствуют реализации нами нашего права на информацию? Но почему тогда мне кажется, что мы не увидим в жилищном законе, –а на жилье мы тоже имеем право, –раздела «Деятельность строителей, ЖЭКов и их сотрудников»?
Вчитаемся в текст раздела. Уже статья 22 вызывает недоумение. Она гласит, что:
«Масова інформація – інформація, що поширюється з метою її доведення до необмеженого кола осіб. Засоби масової інформації – засоби, призначені для публічного поширення друкованої або аудіовізуальної інформації».
Хорошо, а если круг лиц ограничен? И как авторы закона представляют себе «неограниченный круг лиц»? С определением СМИ – еще оригинальнее. Откуда такое подозрительно широкое толкование? В стране, кстати, действуют законы, касающиеся СМИ. В частности, закон «Про друковані засоби масової інформації (пресу) в Україні», в котором понятие печатных СМИ определено гораздо четче и где говорится следующее:
«Діяльність друкованих засобів масової інформації – це збирання, творення, редагування, підготовка інформації до друку та видання друкованих засобів масової інформації з метою її поширення серед читачів».
Зачем было создавать неразбериху в определениях? Откровенно говоря, в эпоху интернета уже давно пора отказаться от насквозь советского термина СМИ. Но даже если авторы закона дорожат им, присутствие этого термина в законе о праве граждан на информацию является недоразумением. Или умыслом?
Во-первых, упомянутый мною выше закон о прессе гласит, что «друкований засіб масової інформації може видаватися після його державної реєстрації». Т. е. если попытаться связать реализацию гражданином права на информацию с деятельностью СМИ, то мы неизбежно натыкаемся на необходимость получать у государства право на это (регистрировать СМИ), тогда как право на информацию не предусматривает никаких разрешений (см. КУ).
Во-вторых, деятельность СМИ – это, в первую очередь, бизнес. И закон о прессе, во многом, трактует СМИ именно как предпринимательскую деятельность, направленную на получение прибыли. То, что прибыль в СМИ получается отчасти и путем использования информации, никак не делает их ближе к праву граждан на информацию. Это надуманная связь, которая вредит как гражданам, так и самим газетам и другим СМИ. Это на руку лишь власти.
Мы уже выяснили ранее, что закон искусственно ограничил право на доступ к информации, лишив граждан возможности свободно, по своему усмотрению и потребностям получать необходимую им информацию, теми способами, которые они сочтут необходимыми. Закон, по сути, вместо этого поручил государству информировать граждан о том, о чем чиновник сочтет нужным, и делать это через СМИ. А раз так, то в законе и появился обширный раздел об этих самых СМИ, которым государство готовит роль единственного канала «информирования».
впервые опубликовано на сайте “МедіаГрамотність“.
